АНО ДПО "Национальный институт биомедицины и спорта"
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

Стенограмма интервью "Голос России"

 

СОКОЛОВА: На ваш взгляд, каковы причины суицидов среди спортсменов?

ТИУНОВА: Сразу оговорюсь, спортсмен – это не искусственный механизм, это не особая разновидность хомо-сапиенс, спортсмен – такой же человек, как и все остальные. Поэтому причины суицида различны. Это может быть личная неустроенность, это может быть крах спортивной карьеры, не отдельное, пусть даже серьезное поражение, а целая цепочка неудач. А скорее всего причиной такого ухода из жизни является цепочка негативных событий. Плюс - некие личностный особенности, некая собственная предрасположенность человека к пессимистической оценке жизни и тех явлений, с которыми он неизбежно сталкивается. То есть спектр этих поводов, я думаю, не будет сильно отличаться от поводов уйти из жизни у представителей других групп профессий. Я думаю, что нет особенной специфики в жизни спортсменов, которая формировала бы  особые причины добровольного ухода из жизни.

СОКОЛОВА: Есть такой расхожий стереотип, что у спортсмена сила воли намного сильнее, извините за тавтологию. То есть преодоление каких-то негативных вещей проходит легче. Так сила воли и суицидальные наклонности – это взаимосвязанные вещи? Они из одной области? И использует ли человек силу воли, чтобы уйти из жизни?

ТИУНОВА: Хм, это очень интересный и такой….ужасный вообще-то вопрос. Потому что, с одной стороны, прекратить собственное существование собственными же руками – это противоестественный процесс. И выполнить это «нужно», ну, не то, что в определенном критическом состоянии, но и через какое-то волевое усилие, наверное. Но это не столь важно, потому что, на самом деле человек использует силу воли, чтобы остаться в этой жизни или чтобы ее изменить. Вот для этого нужна воля. И неизбежно приходят на ум слова, вернее, это пример заочной полемики наших двух известных поэтов Есенина и Маяковского. Сергей Есенин сказал: «В этой жизни умереть – не ново, но и жить, конечно, не новей». На что Маяковский возразил другой фразой: «В этой жизни помереть не трудно, сделать жизнь – значительно трудней». Так что я разделяю подход Маяковского. Жить, что-то изменять, бороться за саму жизнь, за достойное, нормальное существование, бороться со своим состоянием, со своей слабостью – это сложнее и требует большей воли, чем добровольное прекращение этой жизни. То есть отсутствие сил бороться за жизнь или начать новую жизнь, собственно, и приводит человека к суициду. Отсутствие сил, отсутствие воли. Я бы сказала так. Вот такая связь тут. Чем больше воли, тем меньше склонности уйти из жизни.

СОКОЛОВА: То есть все-таки спортсмены в этом смысле сильнее?

ТИУНОВА: Поскольку есть всё-таки примеры таких печальных уходов из жизни среди спортсменов, я не могу сказать, что та волевая подготовка, которую они имеют как специальную подготовку, как часть психологической подготовки, гарантирует им победу в борьбе с жизненными сложностями. Трудно сказать. Тут, знаете, когда речь идет об индивидуальных историях, об индивидуальных биографиях, то очень трудно «выруливать» куда-то на статистику. Тем более, жизнь спортсмена она же не «по прямой» протекает. Это же все равно такое же объемное существование, как и у остальных. Просто у них такая профессия. Да, она требует волевой подготовки. Вот перенос этих спортивных качеств на повседневную жизнь (мы знаем это на всяких многочисленных и многолетних исследованиях, которые подтверждают формирование правильных черт характера у юных спортсменов и тех, кто занимается массовым спортом),  это, конечно, происходит. А когда человек всю жизнь в этом, это вовсе не означает, что он робот. У него остаются и человеческие слабости, он делает человеческие ошибки, он точно также бывает уязвим в каких-то конфликтных ситуациях с окружающими. Индивидуальность-то у него остается. И слабые места у него все равно остаются. Он не становится сверхчеловеком. Он становится подготовленным к определенной деятельности. А вот эти переносы на обычную жизнь… мы надеемся, что они существуют, и сами спортсмены, мне кажется, тоже на это надеются. Но тут нет гарантии. Вот это самые правильные слова, мне кажется. Гарантий того, что их волевая подготовка спортивная поможет им в жизни. Мы знаем разные примеры и действительно удивительного мужества по завершении спортивной карьеры. И мы знаем примеры распущенного поведения людей в зените славы, и примеры какой-то деградации сразу после завершения карьеры. Хотя, казалось бы, где же, куда же все это девается… То есть это все индивидуальные истории. Это один из примеров сложности жизни.

СОКОЛОВА: Насколько распространена депрессия среди спортсменов, как возможная основа для суицидальных мыслей и действий?

ТИУНОВА: Давайте мы сначала вот в чем разберемся. Когда мы говорим «депрессия», такое всем известное слово, - у него есть два значения. Первое – это, в общем-то, состояние болезни, то есть это психическое заболевание, в котором могут помочь, разбираются, специально обучаются психиатры, это такая медицинская специальность. И депрессия, как состояние. Тут уже карты в руки психологам, которые могут помочь человеку выйти из этого состояния, научить не попадать в него. Скажем так, депрессия попадает в зону профессиональных компетенций двух специалистов, специалистов чуть-чуть разного профиля. Звучит почти одинаково, психиатр и психолог, но они учатся по-разному, у них разная подготовка. Так вот, если в команде существует, реализуется системное психологическое обеспечение спортивной подготовке (в сборных, в клубных командах, не важно), то оно автоматически включает мониторинг состояния спортсмена. Это означает, что контролируется его внутреннее состояние и можно выявить ранние стадии этого болезненного периода, иначе это все затягивается и переходит уже в болезненную стадию, то есть в состояние затяжной депрессии. Можно выявить первую стадию, поучаствовать, что-то изменить на первой стадии. Это в том случае, если со спортсменами работают психологи. Вы можете спросить, а как, каким образом это все выявляется? Очень простой пример. Есть тесты, которые позволяют определить особенности характера и темперамента. И эти опросники… Ну, мы, конечно, исходим из того, что никто не будет привирать или что-то приукрашивать при их заполнении... Вообще в психологическом тестировании нет правильных и неправильных ответов, там можно все испортить намеренно, но нельзя что-то существенно приукрасишь. Все равно выявятся определенные черты личности, по которым можно уже сказать, что человек склонен к пессимизму, к какому-то зацикливанию на негативных состояниях, видит в жизни больше негативного, безрадостного. Вот это можно выявить и за этим человеком, в хорошем смысле слова, следить, заниматься тем, что обращать его внимание на позитивные стороны, обучать его переключаться, больше радоваться… И второй момент. Есть замечательный тест - автора Фанталова, посвященный смысло-жизненным ориентациям и вообще ценностям человеческой жизни. Там невозможно наврать. Там простая механически работа, но организовано все таким образом, что ничего приукрасить невозможно. И сутью этой процедуры является определение расхождений между идеальной картиной жизни и той реальностью, в которой человек существует. И такая «картинка» и самому клиенту, в данном случае спортсмену, и психологу покажет, есть ли реальные основания для патологического недовольства жизнью, насколько все критично и по каким позициям, по каким жизненным ценностям человек чувствует подсознательную, неосознанную неудовлетворенность. Даже эти две методики (в первой 80 вопросов, а вторая решается за 10 минут, максимум за 15) могут «выстроить» всю команду по критерию, с кем надо заниматься профилактической работой, кто находится на грани депрессии. К счастью, спортсмены не относятся у нас к группе риска. Эти группы риска известны. Спортсмены все-таки люди в основном взрослые, то есть не подростки с неустойчивой психикой и ищущие эти самые ценности, ищущие себя и поэтому - уязвимая группа в отношении суицида. Спортсмены – люди здоровые. Как бы мы ни говорили об их нагрузках, но они умеют держать себя в физической форме, то есть это не категория тяжелобольных, которые неспособны победить свою болезнь. Это тоже определенная группа риска. К группе риска относятся одинокие, пожилые люди, которые понимают, что жизнь заканчивается, и сами не могут себя обеспечивать и обслуживать. Вот это совершенно другие категории людей. А некий  ажиотаж по поводу того, «ах, что же происходит со спортсменами, может быть, спорт так калечит их психику?», я думаю, проблему преувеличивает. Хотя сейчас на это обращается достаточно много внимания, мне кажется, это вследствие того, что спортсмены в основном - люди известные, и если что-то происходит с ними, в их жизни, то это становится фактом  публичным, обращает внимание, и сразу создается впечатление, что в этой сфере есть что-то тревожное. Статистики, к сожалению, ну, по крайней мере, добротной, нет, по поводу того, насколько это ужасное явление (суицид) присуще той или другой профессиональной группе. Есть достаточно четкие градации поводов, которые могут выбить из колеи, обстоятельств разных, которые способствуют принятию такого радикального решения. «Технология», «механика», отсюда и способы профилактики с такими уязвимыми личностями – известны. А что же мы имеем в профессиональных группах – вот тут со статистикой, слава Богу, плохо. Потому что если бы она была, это был бы очень печальный сигнал.

СОКОЛОВА: Какова статистика суицидов среди спортсменов в России и в мире, если таковая имеется?

ТИУНОВА: К счастью, такой статистики нет. Классифицируются причины, поводы, основания, способы профилактики. В этом плане можно работать. Статистики пока нет. Но если бы кто-то решил исследовать этот вопрос, то он неизбежно столкнулся бы со следующей ситуацией: спортсмен спортсмену рознь. Если в этом контексте говорить о спортсменах, то нам тогда надо иметь в виду, по крайней мере, две категории: это спортсмены высокого уровня, высокой квалификации и спортивная элита, это олимпийские чемпионы, это чемпионы мира, это такая обойма ведущих, самых известных людей. И если сравнивать две эти категории спортсменов, то окажется, что существование, образ жизни в одной из них серьезно отличается от другой. И эти отличия могут влиять и на восприятие жизни, и на вопросы самореализации. У кого-то возможностей гораздо больше. Например, у тех, кто с Олимпа спускается. У него есть имя, у него есть «запас», у него есть, возможно, какие-то финансовые страховочные механизмы, у него, возможно, продуманы дальнейшие планы самореализации. И есть, на мой взгляд, более уязвимая категория спортсменов (высокой квалификации), которые всю жизнь посвятили работе, не достигли в связи с высокой конкуренцией каких-то высоких пьедесталов, их имена не столь известны, они не столь востребованы, не столь раскручены в плане «пиара». У них нет столько возможностей, а, тем не менее, жизнь «ушла» на это дело и в плане дальнейшей самореализации могут возникнуть сложности. Еще я подозреваю, что очень многое зависит от …традиций в различных странах. Спорт по-разному организован. Когда у нас проходили последние зимние Олимпийские Игры, мы слышали совершенно потрясающие примеры того, как приезжают выступать зарубежные спортсмены. Кто-то вынужден для этой поездки продать дом или, по крайней мере, заложить его. Деньги берут в кредит, что-то существенное продают… И потом я знаю, как организована спортивная подготовка, например, в Канаде фигуристов. Кто-то из специалистов мне рассказывал, что они сами платят за тренера, за аренду льда и т.д. И после таких индивидуальных вложений насколько высоки ставки на таких спортивных форумах, где надо «выстрелить», когда это является, может быть, последним шансом! И в этом плане просто поразительно выглядит система подготовки наших сборных, потому что государство большей частью берет на себя заботу об организации и реализации этой подготовки. Наши спортсмены живут по сравнению с некоторыми зарубежными коллегами просто в прекрасных условиях. Главное, чтобы они это ценили. Так что даже, если брать и исследовать тему «суицид в спорте», жизненные приоритеты представителей этого спортивного мира,  здесь есть определенная градация, которая зависит от профессионального уровня, от места пребывания, жизни спортсмена. А потом у нас же еще есть тренерский состав, что является ещё одним важным аспектом работы спортивных психологов. Это особая категория людей, и они тоже живут именно этим делом (спортом), у них стресс бывает такой же, как у спортсменов, а может быть, даже и больше. И этой категорией спортивных профессий тоже надо отдельно заниматься. И спортивные психологи, работая где-то в командах, в клубах, я надеюсь, догадываются «работать» и с тренерским составом. То есть они неизбежно работают в контакте с тренером, но важно понимать его собственное состояние. Я знаю по своему опыту, приходишь и видишь, в каком состоянии тренер. И если, например, проигран матч, понятно, что нужно к нему подниматься и с ним проводить этот вечер, его нельзя оставлять одного, он должен выговориться, найти какой-то выход… То есть и с ним на тему проигрыша надо говорить, надо вообще работать с тренерским составом тоже, чтобы не было каких-то неправильных решений, вплоть до… И все-таки в результате я хочу еще раз подчеркнуть, что спортсмены у нас не являются группой риска, и это хорошо. Пусть они для нас будут оставаться носителями этой … героической, красивой профессии. Не столько, может быть, там геройства – они никого не спасают, – но они преодолевают, вдохновляют. Они расширяют представления человечества о резервных способностях каждого из нас. Первые олимпийские рекорды сегодня доступны на уровне студенческого спорта. Так что мы все растем вслед за спортом. Спорт – это такой «космос», где апробируются технологии, полезные потом очень многим. Они у нас как военные, такая категория экспериментаторов. Они экспериментируют сами на себе, они проверяют, на что мы все на самом деле «рассчитаны». И очень хочется им в этом помочь. И хочется, чтобы у них и в жизни все было хорошо.

 


Оставьте вашу заявку

...или свяжитесь с нами (раздел Контакты)

НАПРАВЛЕНИЯНАШИ ПРЕДЛОЖЕНИЯ
img2
img22
leviy
leviy_labirint
kollaj3
kollaj4
piramida
piramida2
piramida3
Работаем в спортивной отрасли с 1982 года

 

Яндекс.Метрика